В мои обязанности входило готовить своеобразные программы (game notes) для посещающих игры представителей средств массовой информации (фраза-то какая громоздкая, то ли дело сейчас - просто СМИ). Так вот, однажды текст просто не умещался в отведенных страницах, а поскольку был жесточайший цейтнот, я и не включил информацию по последнему в списке игроку, Майку Иглзу. И надо же было такому случиться, что после игры, на парковке, возле меня остановилась машина... именно Иглза. Майк и его жена были очень недовольны случившимся и выразились очень верно: "Получается, что если игрок выступает в четвертом звене, то его можно и не замечать вовсе?". Возразить особо было нечего, пришлось извиняться.
Не успел я еще как следует пропитаться североамериканским духом общения с прессой, как мне уже предстояло учить этому прибывших соотечественников. "Скажи ему, зачем он всякую фигню пишет?", - вопрошал Сергей Баутин, завидев приближающегося к нему корреспондента виннипегской газеты. На что я, уже хорошо подготовленный, увещевал, что все же лучше ответить на его вопросы, а то он он еще хуже напишет. Иногда подобные советы помогали, а бывало, что и не очень. И действительно, как заставить игрока говорить с тем, кто только что "ославил" его перед всем городом, а может даже и перед всей лигой? Это сейчас уже считается "частью работы", а тогда воспринималось с недоверием и неприязнью. Россиянами, не привыкшими к такому общению.
А телевидение, когда камеры выхватывали почти каждый шаг из жизни хоккеиста, как к этому привыкнуть? Чтобы приобщить наших ребят к энхаэловским традициям, я приводил в пример Фила Хаусли, спокойно общающегося с тележурналистами вне зависимости от исхода только что проведенного матча. И, конечно, свой, "родной" европеец, финн Теему Селянне, демонстрировал чудеса коммуникабельности, словно он вообще родился где-нибудь в Ванкувере или Чикаго. А мне в ответ: "А ты посмотри на Теппо Нумминена! Вот он отделывается общими фразами и к нему особо уже никто не пристает".
