Барри Мелроуз: горжусь Канадой

Я родился в Канаде и меня не могли не задеть и тронуть события в Оттаве на прошедшей неделе. Когда происходит нечто подобное, начинаешь думать о многом как игрок, как тренер, как канадец и, самое главное, как человек.

Когда я впервые услышал о нападении на здание парламента 22 октября, я переговорил со своими близкими друзьями в Канаде. Все они были в шоке. Такого не должно быть в Канаде. Мы поддерживаем мир в мире.

Когда появляется необходимость послать в проблемные страны миротворцев, то именно канадцы составляют большую часть контингента. С такими взглядами, в Оттаве ничего подобного не должно было произойти.

После шока пришло чувство гордости. Ты гордишься тем, как канадцы отреагировали на эти события, как страна объединилась и провела памятные церемонии перед матчами НХЛ в субботу. То, что такое произошло в Канаде, отрезвляет. Начинаешь понимать, что чувствуют люди в США или в других странах. Понимаешь, что терроризм может нанести удар и в твоей стране.

Это разбудило страну, но реакция людей и НХЛ придает сил.

Это понял каждый, кто вырос в Канаде, потому что мы знаем, где это произошло.

Я знаю этот мемориал, я знаю здание парламента в Оттаве. Большинство канадских детей еще школьниками приезжают в Оттаву и ходят на экскурсии в парламент. Так что почти каждый школьник знает это здание.

Большинство команд НХЛ останавливается в гостиницах рядом с парламентом, когда они приезжают играть против "Оттава Сенаторз". Мы знаем, где это произошло, знаем, что игроки "Торонто Мэйпл Лифс" были рядом. Поэтому мы хорошо себе представляем, что произошло там.

Нам это понятнее, чем теракт в другой стране.

Происшедшее дает дополнительную пищу для размышления игрокам и тренерам обеих команд по отношению к своей работе. Я участвовал в мероприятии по обеспечению общественной безопасности, когда работал в "Лос-Анжелес Кингз".

Я тренировал команду, когда там случились беспорядки, связанные с Родни Кингом, когда проходил суд над О-Джей Симпсоном. Ситуация в Лос-Анжелесе была не самая спокойная. В раздевалку приходили полицейские, говорили нам о мерях безопасности, о путях выхода из арены, если что-то случится.

Полиция Лос-Анжелеса оставила свободной одну улицу рядом со стадионом для того, чтобы в случае опасности мы смогли бы покинуть здание, сесть в наши машины и направиться в сторону океана, где живет большинство хоккеистов, на безопасное расстояние.

Полиция гарантировала нам, что только эта улица будет свободна.

В течение двух недель мы приезжали на арену, не понимая, что происходит.

Тренировку могли отменить в любую минуту. Игры могли отменить. Все это отвлекало, беспокоило, потому что мы все выросли в небольших городах, где жизнь довольна безопасна. Мы были избалованы.

А тут полиция, которая говорит нам: "Если что-то случится, надо выйти на улицу и не останавливаться". Это было сумасшествие.

Как тренер, ты должен стараться отнестись к этому так, как будто все идет как обычно. Ты об этом не говоришь. Я уверен, что игроки обсуждали это, но в раздевалке ты говоришь об обычных вещах. Как будто все нормально. Ты занят хоккеем.

Тренер в таких ситуациях должен сделать так, чтобы все думали о хоккее, как будто нет никакой опасности. Именно так поступал я в Лос-Анжелесе и, я уверен, что именно так работает Пол МакЛэйн в Оттаве.

То, что мы переживаем, это естественно. Я помню, что несколько человек отправили свои семьи по домам из Лос-Анжелеса на несколько недель в начале 90-х.

Как только ты понимаешь, все в порядке, то стараешься заняться хоккеем, сконцентрироваться на игре. В такие сложные периоды, ты радуешься, что можешь быть на льду. Можно забыть о проблемах на 60 минут и делать то, что ты делал с детства. Т.е. играть.